На три дня Екатеринбург превратился в город, охваченный классической музыкой. Можно было наблюдать, как на перекрёстках в квадрате от Свердловской филармонии скапливаются потоки людей, устремлённых к очередному концертному залу, а известные музыканты, следуя плотному графику концертов, проделывают свой путь по тем же коридорам и улицам, что и изумлённая публика.

Фестиваль «Безумные дни» прошёл в столице Урала с 1 по 3 июля и уже в седьмой раз. Этот трёхдневный концертный марафон является российской версией популярного ежегодного фестиваля «La Folle Journee», который проводится французским импресарио Рене Мартеном с 1995 года в Нанте, ныне также имеет постоянную «прописку» в Японии и Польше, а с 2015 года – и в Екатеринбурге. По статистике, аудитория нынешнего уральского фестиваля за три дня составила более 36 тысяч слушателей и ещё около 30 тысяч человек посмотрели прямую трансляцию заключительного Гала-концерта в Саду Вайнера – на площадке open-air за зданием Свердловской филармонии. Сто концертов проходили одновременно на восьми сценах города, находящихся в шаговой доступности друг от друга. Специально ради «Безумных дней» в Екатеринбург приехали слушатели из соседних российских регионов. Во время подготовки фестиваля первый заместитель директора Свердловской филармонии Рустем Хасанов пояснял: «В этом году „Безумные дни“ полностью спланированы нашей филармонией и построены на российских музыкантах, в то же время программа согласована с Рене Мартеном и одобрена им. Его слова, что в честь нашей дружбы он сохранит фестиваль в России, для нас очень важны… Главная ценность фестиваля – это его доступность. Это и оригинальный формат коротких концертов без перерыва, и неизменная с 2015 года цена билета 200 рублей на все концерты, кроме концерта-закрытия». При всём демократизме этого начинания неизменным остаётся высокий художественный уровень программ; более трети концертов в этом году были поддержаны программой «Всероссийские филармонические сезоны».

Участниками фестиваля стали как всемирно известные музыканты, так и восходящие звёзды. Среди трёх десятков солистов были пианисты Екатерина Мечетина, Юрий Фаворин, Рэм Урасин, Яков Кацнельсон и Константин Емельянов, виолончелисты Александр Рудин и Дмитрий Прокофьев, скрипачи Сергей Поспелов, Елена Таросян и Елена Корженевич, кларнетисты Артур Назиуллин и София Сафронова, гитарист Алексей Корбанов, солистка Большого театра Альбина Латипова, органистка Хироко Иноуэ, к которым присоединились лучшие музыканты Екатеринбурга. Всего в фестивале приняли участие свыше 500 исполнителей: 7 оркестров (включая оба филармонических, Военный оркестр штаба ЦВО, Уральский государственный русский, Уральский юношеский симфонический, а также два камерных – московский Musica Viva и екатеринбургский B-A-C-H), 2 хоровых коллектива, 12 дирижёров, 11 постоянно действующих ансамблей и ещё 14, возникших прямо на месте для исполнения конкретных произведений.

Тема фестиваля – «Первые романтики» – была поддержана логотипом со стилизованными портретами четырёх композиторов, родившихся в 1809–1811 годах: Мендельсона, Шопена, Шумана и Листа. Рустем Хасанов пояснял такой выбор темы: «В нынешней непростой ситуации чувствуется и определённая психологическая напряжённость в обществе, и недостаток позитивных эмоций. Музыка романтизма способна разрядить эту обстановку и привлечь публику в залы». Добавим к этому, что музыку композиторов-романтиков объединяет ощущение самоценности человеческого переживания, а также чистосердечность его выражения.

Подход к выбранной теме был лишён всякого догматизма, заданные ориентиры лишь направляли фантазию организаторов. В итоге, в программы фестиваля вошли произведения и Баха (памятуя о возрождении его музыки в XIX веке Мендельсоном), и Бетховена (как предтечи романтизма), и широкого круга композиторов романтической эпохи (Шуберт, Вебер, Паганини, Россини, Брамс, Гуно, Верди, Фильд, Григ, Сен-Санс, Брукнер и другие). «Изюминкой» фестиваля по традиции стал выход в неакадемические направления, такие как джаз, этника, кроссовер, – публика обожает эти ответвления, так что вопросов о «чистоте» следования теме просто не возникает.

Каждая из основных композиторских фигур была представлена жанрово объёмно: от сольных фортепианных произведений и камерных ансамблей до крупномасштабных опусов. Симфонические оркестры взяли на себя исполнение инструментальных концертов, симфоний и поэм. Musica Viva и Александр Рудин, как всегда, порадовали репертуарными изысками, такими как «Смерть и девушка» Шуберта-Малера, «Восточные картины» Шумана, Соната Россини, Увертюра c-moll Шуберта, а также юношеские опусы Мендельсона – Двойной концерт, Симфония № 10 для струнного оркестра, Октет, Скрипичный концерт d-moll.

Две трети всех программ составила камерная музыка. Преобладание небольших залов, близкая, доверительная дистанция между исполнителями и публикой, интимная интонация в самой музыке, а также специально изготовленные для публики веера – всё это способствовало воспроизведению ряда черт музыкальных салонов XIX века. Такая ситуация музицирования «интимизировала» наше восприятие, позволяла проникнуть в нюансы интонирования, ощутить чуткость партнёрской реакции. А что это, как не глобальная задача современности – расслышать друг друга, осознать «ты» как другое «я», суверенное и ценное? Кроме того, слушателю представилась увлекательная возможность разглядеть «кухню» исполнителей: как гобоисты чистят свои инструменты между произведениями, как они берут дыхание, как кларнетист и кураист используют инструменты разного строя, как понимают друг друга по взглядам участники струнного квартета…Ещё один стародавний тезис, актуализированный фестивалем, – камерную музыку обязательно должны играть большие музыканты, она написана как диалог равных. Так, в программе «Песни без слов» с пьесами Мендельсона и Брамса солистом выступил Артур Назиуллин – несомненный мастер, чарующий способностью своего кларнета переходить от плотного земного звучания к нездешнему, таинственному. Но поэтичную атмосферу, с первых нот уносящую нас в иные миры, во многом создавал екатеринбуржец Константин Тюлькин – пианист невероятной чуткости, способный вознести солиста на звуковой «подушке» фигураций, лейтмотивов, эмоциональных подтекстов. Выдающимися ансамблевыми качествами поразили Александр Рудин и Юрий Фаворин, исполнившие Вторую виолончельную сонату Мендельсона, посвящённую графу Матвею Виельгорскому. В ней фортепианная партия вела такую тончайшую внутреннюю жизнь, что игру Фаворина никак невозможно было счесть за «второй план». И как художественное откровение воспринималось звучание виолончели Рудина – её насыщенный, полнокровный голос, её абсолютно непринуждённый монолог, подобный экспрессивной человеческой речи.

Таким образом, Мендельсон был представлен на фестивале не только своими жизнерадостно-гармоничными сочинениями, но и в неожиданном свете – как горячий, мятущийся, драматический художник. Это впечатление укрепилось при прослушивании Фортепианного трио, в котором Рудин благородно уступал первенство трепетному голосу скрипки Елены Корженевич, и – особенно – Шестого квартета. Написанный сразу после кончины любимой сестры Фанни, он был сыгран Квартетом имени Давида Ойстраха как крик отчаяния и боли, выражение горькой невозвратимой потери. Четыре артиста выглядели единым сплочённым организмом, с беспредельной самоотдачей воспроизводя «жёсткие» пустые октавы как символ рока, режущие слух диссонансы и яростные тремоло, безысходные повторы патетической темы во второй части, ласково-прощальное Adagio и неистовый финал. Благодаря подобным эталонным исполнениям камерная музыка раскрылась на фестивале как музыка сильных страстей и глубинных чувствований – здесь идёт такой откровенный разговор, что невозможно «прикрыться» какой-либо артистической позой. Из разнообразных обликов Шопена – в исполнении Екатерины Мечетиной, Константина Емельянова и Рэма Урасина – особое внимание привлёк последний. Признанный шопенист, Урасин дал два сольных клавирабенда, каждый с тонко выстроенной драматургией. В первой его программе мазурки оказались так тесно связаны между собой, что напоминали кадры киноленты, которые невозможно было прервать аплодисментами. Чутко владея вниманием публики, пианист выстроил некие внутренние фазы: Экспромт № 1 у него образовал пару с Балладой № 1, а Полонез-фантазия настраивал на позднюю, рефлексивную Балладу № 4.

Самим своим обликом напоминающий Шопена – субтильный, самоуглублённый, за кулисами скромный и сердечный, – Урасин, кажется, заново открывает нам Шопена аутентичного, очищенного от двухвекового блеска эстрады. Его Шопен интровертен, всё черпает изнутри себя, и вся его музыка – это сфера душевных движений, грёз, воспоминаний. Она вся – вдали: в сокровенных уголках сердца, в глубине памяти, где живёт ностальгия. Такое впечатление создаётся благодаря подходу пианиста – аскетичному, безаффектному, лишённому всякого эстетства и концертной позы – и качеству его звука: он столь хрупок, раним, лёгок, что для него хочется позаимствовать у Мендельсона слово «эльфийский». Если и возникают всплески темперамента и патетики, то как отражение непредсказуемости характера, некой национальной пылкости – и в этом видится подлинный внутренний склад Шопена.В противоположность Шопену, Лист предстал художником с уникальным даром черпать извне, вбирать в себя широчайший жизненный охват. В художественном пространстве «Безумных дней» можно было прикоснуться к разным его амплуа: с одной стороны – музыкант большого стиля, парадный, представительный (в Фортепианном концерте с Екатериной Мечетиной, в симфонических поэмах «Прелюды», «Тассо», «Орфей»), с другой – глубокий мыслитель и поэт. Именно таким представил его публике Юрий Фаворин, сыгравший целиком два первых «Года странствий».

Его Лист – гигант, вобравший в себя множество чувствований, внимающий пространству и времени. Он настоящий живописец, искусно работающий со светом, с пластами фактуры, плотностями, объёмами и красками. Он внимателен к прошлому и прозревает будущее, заглядывая как минимум в импрессионизм. Его «Канцонетта Сальватора Розы» в исполнении Фаворина дышала нежностью к старине и романтической меланхолией, а «Мыслитель», поданный скорбно и интровертно, предвещал поздние трагические настроения композитора и аскетизм его письма. Равно постигая рай и ад, Лист нарисовал картину неземной благодати в «Обручении», развивавшемся под руками Фаворина от нежнейших красок до полнокровной оркестральности, и разверз лютую адскую бездну в сонате-фантазии «По прочтении Данте». Лирическая часть этой сонаты, как и Сонеты Петрарки, говорила о глубине проникновения Листа в гётевскую категорию «вечно женственного», его способности ощущать лирическое не только как личное переживание, но и как высокоэстетическое.

Сольный концерт Якова Кацнельсона продолжил «сюжетную» линию, начатую Фавориным. Новый для екатеринбургской публики музыкант произвёл сильное впечатление, исполнив дополнение ко второму тому «Годов странствий», фрагменты третьего тома и смело заглянув в позднего Листа. В пандан Фаворину был и сам подход (Лист как всеобъемлющий художник), и поляризация контрастов: от изящества, нежности, света до рокового драматизма. С одной стороны, слушателя озарили благодатные струи воды-света-воздуха в «Фонтанах виллы д’Эсте», с другой – заставил страдать безысходный трагизм «Траурной гондолы», с её плесканием «чёрной» воды, провожающей в последний путь, и «Кипарисов виллы д’Эсте». Трагизм Листа ощущался в этих опусах опять же не как принадлежность частной судьбы, а как скорби всего мира. Кацнельсон был темпераментен, полнозвучен, оркестрален, беспощаден – но в то же время поэтичен и тонок, как сам Лист. Эти контрасты с особой силой проявились в Тарантелле, отмеченной изысканной техникой и шквалисто-триумфальным завершением. Отдельный мини-сюжет концертного марафона составили два женских образа – Фанни Хензель (Мендельсон) и Клары Шуман (Вик). Их судьбы, напрашиваясь на сравнение, трогают сердце и поражают благородством. Клара Шуман, сумев воспитать восьмерых детей и отягощённая хлопотами о здоровье супруга, сделала полноценную карьеру концертирующей пианистки – редчайший случай для женщины в XIX веке. Будучи одарена как композитор и пережив Шумана на сорок лет, она, тем не менее, направила всю свою творческую энергию на исполнение его музыки, а не на создание собственной. В рамках фестиваля прозвучали её Скрипичные романсы, и планировалось, но, к сожалению, не состоялось исполнение её Фортепианного концерта. Реализации Фанни Мендельсон как композитора препятствовала не только принадлежность к женском полу, но и воля родителей. Лишь в настоящее время открывается подлинный объём её наследия – не менее 450 композиций и набросков, часть из которых приписывалась её брату Феликсу и была издана под его именем. На фестивале в Екатеринбурге Струнный квартет Es-dur Фанни Мендельсон был представлен Квартетом имени Валентина Берлинского.

Образ женщины как главного адресата и вдохновителя угадывался за многими произведениями. Вереница заголовков, присвоенных концертам, поддержала заданную самой музыкой тему любви: «Фанни и Роберт», «Романсы Клары», «Признание в любви», «Сонеты Петрарки», «Симфония страстей», «Фламенко в ритме сердца», «Шопен. Легенды о любви», «Кармен и Пер Гюнт». Сквозь призму глубоких чувств к супруге во многом воспринималась музыка Шумана, представшая на фестивале, прежде всего, в лирической ипостаси. На фоне его многочисленных инструментальных сочинений свежее дыхание внёс вокальный цикл «Любовь и жизнь женщины». Альбина Латипова исполнила это сочинение с прекрасным знанием европейской традиции интерпретации камерной музыки, предполагающей тщательную детализацию и чёткое произношение немецкого текста. Приятному впечатлению способствовал и тембр певицы – пленительный, женственный, озвученный во всех регистрах. Её интонирование было столь богатым по выразительности, что все чаяния, надежды и тайные сомнения, присущие женской душе, на наших глазах проживались как внутренний сюжет шумановского цикла. Удачным дополнением к нему стал «Пастух на скале» Шуберта, в котором кавалер (кларнет Артура Назиуллина) галантно и с полуслова подхватывал реплики женского голоса.Нынешний фестиваль был отмечен также своеобразными выходами в сферу театра: «ТанцТеатр» показал данс-спектакль «Шопен. Carte blanche», музыка Мендельсона к комедии «Сон в летнюю ночь» сопровождалась актёрским чтением текста Шекспира, а сказка Андерсена «Русалочка» разворачивалась под звуки оркестра народных инструментов и чудеса песочной анимации. Организаторы позаботились и о тембровом разнообразии концертов. Новосибирский ансамбль «Insula Magica» представил публике воссозданные инструменты XV–XVII веков, продолжив развитие уже традиционной для фестиваля темы старинной музыки. Народные инструменты, помимо оркестра, были представлены ансамблем «Аюшка»; духовые – военным оркестром, Российским квартетом саксофонистов и редким для отечественного музыкального пространства ансамблем гобоистов «Shepherd trio»; ударные – феерическим шоу ансамбля «Чувство ритма».

Тяге слушателей к экзотике отвечали программы с участием японской флейты сякухати (исполнитель Павел Ио) и японской органистки Хироко Иноуэ, работающей в России. Другую грань ориентализма представила этно-группа «Курайсы». Башкирские мелодии в исполнении курая Роберта Юлдашева, положенные на мощный рок-бит ударных, клавишных и думбыры и поданные в виде костюмированного шоу, отсылали к архаическим корням и генерировали нечто космическое по звукоощущению, приобщая публику к медитативным ритмам и вибрациям Вселенной. В проекте «Covara» разные жанры музыки фламенко были смешаны с композиторскими идеями Алексея Корбанова – сам музыкант называет такое сочетание «фламенко фьюжн». При этом четверо мужчин-музыкантов с удовольствием уступили пальму первенства танцовщице фламенко Анастасии Климкиной. Демонстрируя страстность и драматизм танца, присущий ему дух рискованности, родственный корриде, она заворожила уральскую публику этим жарким андалусийским искусством. Ощущение ансамблевого братства отличало и «Compromise-квартет», работающий в стиле кроссовер. Этот ансамбль подарил слушателю особое ощущение атмосферности и душевного отдыха: все мелодии и обработки, созданные баянистом и композитором Григорием Серединым, отличались «бардовской» лёгкостью, тонким чувством юмора, смешением классики, джазовых ритмов и звуковых эффектов, присущих саундтрекам. Маршруты каждого из трёх фестивальных дней завершались в Саду Вайнера, где проходили вечерние концерты и неизменно были заполнены все 1600 мест при весьма прохладной погоде. Особенный стоицизм публика проявила ради концерта-закрытия, во время которого пришлось закутаться в дождевики. Этот Гала стал неким резюме фестиваля, собрав блестящую «коллекцию» солистов и представив как романтические «шлягеры», так и редкие в исполнительской практике произведения (Концерт «Проклятие» для фортепиано и струнных Листа).

И снова на сцене был Уральский академический филармонический оркестр под руководством Дмитрия Лисса, и снова соседствовали знаменитости и молодые музыканты, ставшие открытием для уральской публики. В частности, Елена Таросян, которая солировала в Концертштюке для скрипки с оркестром Шуберта, внеся в него трепетное дыхание и проявив себя как внутренне экспрессивная и волевая исполнительница. Остаётся лишь сожалеть, что предел человеческого восприятия (близкий к «магическому числу семь плюс-минус два» в отношении количества концертов в день) делает возможность полного охвата фестивальных программ весьма утопической.